Ирина вернулась домой, и на улице уже темнело, в воздухе витали запахи листвы и дыма — кто-то, вероятно, сжигал ненужные ветки на даче. Она тащила две сумки: в одной — продукты, в другой — оставшийся обед с работы. Ледяные пальцы и ноющая спина забывали о лете.
Темнота в прихожей ощущалась еще сильнее, когда она увидела свет из кухни, который проецировался на бесцветный линолеум. За столом сидел Антон, склонившись над чашкой, и его раздражение четко читалось на лице.
Ссора из-за варенья
— Варенье купила? — произнес он, даже не взглянув на неё.
Ирина замерла, сжимая сумки.
— Забыла, — произнесла она едва слышно. — У нас еще яблочное есть, ты ведь не доел.
Антон встал, отодвинул стул, который скрипнул по полу.
— Я ж просил! Один раз! Варенье, Ир! Это так сложно? Зато ты купила себе сыр и печенье. А мне — ничего!
Она не ответила, лишь прошла в комнату за покупками. В сумках — привычные гречка, молоко, яйца, колбаса. Антону, похоже, было всё равно.
— Что молчишь? — закричал он. — Тебе плевать, что ли?
Внутри у Ирины снова поднялся тот знакомый ком. Ссора обострялась.
Антон вошел в комнату, его взгляд был хлестким, губы поджатыми.
— Я устал, Ир. Я работаю на двух работах! А ты даже варенье купить не можешь. Чем ты занимаешься весь день? Копейки считаешь?
— Я тоже работаю, — с трудом ответила она. — И готовлю, и убираю.
— Да, да, бухгалтер великая, — усмехнулся он. — Устаёшь, сидя в теплом офисе.
Ярость нарастала в ней — руки дрожали, но она не могла отвечать.
Антон подошел к шкафу и бросил на диван её старую сумку.
— Иди к сестре поживи, если ты такая недовольная. Отдохни от меня на недельку.
Ирина, не веря своим глазам, глянула на него. Он не шутил, негово лицо было бесстрастным.
— Из-за варенья? — прошептала она.
Он молчал, тяжело дыша.
Надев куртку, она чувствовала, как пальцы не слушались. Тихо закрыла дверь спальни, где спал их сын Тимофей, и тихо покинула квартиру.
Новая жизнь с сестрой
У Наташи, старшей сестры, было не так просторно — однушка, старый диван. Но здесь было тепло. Наташа встретила её с удивлением, затем с жалостью.
— Давай чай. Потом расскажешь.
Ирина кивнула, села, уткнувшись в ладони. Внутри царила пустота — ни обиды, ни злости, а только оглушающая тишина, как после удара.
За ночь Ирина не сомкнула глаз, прокручивая в голове сцены их жизни — те же слова, те же интонации. Как он кричал, когда она неправильно закрывала окно, как смеялся, когда она расплакалась.
Утром Наташа предложила ей покушать, но Ирина не могла. Только один взгляд в пустую тарелку и ощущение, что внутри что-то меняется.
Она покинула прежнюю жизнь, сделав это впервые по своей воле.
Открытие и новые ощущения
Первые дни стали туманными: Наташина квартира, с капающим краном и скрипучей дверцей в шкафу, казалась одновременно как спасением, так и ловушкой. Ирина не могла есть, не расчесывалась, не включала свет.
Телефон был отключен — Антон не звонил, лишь писал злые сообщения о деньгах и уходе. Она просто смотрела на фото сына, где он выглядел бедным, усталым.
Но после пяти дней Антон позвонил, его голос показал растерянность.
— Я не справляюсь. Где носки Тимофея? Как включается стиральная машина?
Ответ Ирины был пространным, простым, почти естественным. Он поблагодарил. Она кивнула, хотя он этого не видел.
Тем временем Наташа старалась вовлечь её в жизнь, и Ирина постепенно начала это принимать.
Прошло много времени, и, в конце концов, жизнь поняла, что она должна жить для себя.
